О том, как шли наши герои по трудным дорогам войны, расскажут они сами… Благодаря сохранившимся газетным публикациям 60 – 80—х годов мы можем узнать, как это было, из первых уст.
Первым героем нашей рубрики стал Михаил Феоктистович Константинов. Вот что писала о нём армейская газета «Разгромим врага» в начале 1942 года: «Смело водит в атаки своих бойцов старший лейтенант Михаил Константинов. Без промаха бьёт немецких мерзавцев патриот-коммунист. На его личном счету 63 истреблённых фашиста. За проявленные мужество и героизм в боях с немецкими оккупантами Михаил Константинов награждён медалью «За отвагу».
А о боевых действиях однополчан подразделения, которым он командовал, ветеран рассказал нашей газете в апреле 1970 года.
ПЕРВЫЙ БОЙ
«Не все лавры нужно отдавать только тем, кто победоносно заканчивал Великую Отечественную войну. Победа эта ковалась с первых выстрелов 22 июня 1941 года нашими пограничными войсками. Она ковалась также в отступательных, сдерживающих боях наших войск.
…Я начал войну 7 июля 1941 года в составе 913-гострелкового полка 244-й дивизии. Наша дивизия была сформирована в городе Дмитрове – под Москвой. В неёвходили в основном челябинцы.
После того, как нам не удалось попасть по железной дороге в Великие Луки – они были заняты немцами, – эшелоны возвратили к Ржеву. Одни подразделения выгружались на полустанках, другие – прямо в поле. Затем пешим маршем, который составил около 300 километров, наша дивизия вышла в район боевых действий по направлению на город Торопец. К переднему краю, удерживаемому бойцами других соединений, мы шли по территории, ранее находившейся в руках противника, но отбитой нашими войсками. Здесь мы впервые увидели сожжённые дотла русские деревни. Только сиротливо стояли уцелевшие печные трубы да метались одичавшие кошки. От увиденного в сердцах бойцов и командиров закипала лютая ненависть к захватчикам – фашистам. Все рвались в бой.
И вот этот час пришёл. 21 августа наша дивизия в составе всей 30-й армии перешла в наступление. Удар был настолько сокрушительным, что противнику удалось отступить на несколько десятков километров и укрыться за водной преградой Западной Двины.
Несмотря на то что для многих это был первый бой, солдаты показывали образцы мужества и смелости.
В этом первом бою мы увидели «смертников». Они были прикованы цепями к рукоятям станковых пулемётов. В полосе наступления взвода, которым я командовал, оказалось два таких «смертника». Но огонь из своих пулемётов они вели выше наших голов. Мы не несли потерь.
В СРАЖЕНИЯХ ПОД МОСКВОЙ
После выздоровления от первого ранения, которое я получил 23 августа 41 года, вместе со взводом меня направили в один из стрелковых полков 17-й стрелковой дивизии. В то время дивизия обороняла подступы к Москве по реке Нара. Наш стрелковый батальон занимал оборонительные позиции в районе населённых пунктов Булгаково, Муковнино, Крапотовка. В Чепцово находилось боевое охранение.
Мне было приказано возглавить специальную группу разведки полка. Ставилась задача разведать оборону противника в районе населённых пунктов Рыжково, Маринки, Нижние Колодези, а также достать «языка». Выполнять эту сложную задачу в то время, когда зима была на редкость сурова и многоснежна, приходилось с максимальным напряжением сил.
Действовали мы, как правило, ночью. Были случаи – встречали в лесу немецких разведчиков. Но принимать бой не было смысла. Пропуская их, мы отходили в сторону.
В течение десяти дней оборона противника нами была разведана. Выследив затем ночью очередную группу немцев-разведчиков, завязали бой. Захватили в плен слегка раненого немецкого ефрейтора, доставили его в штаб полка.
Во время разведывательных операций мы неоднократны встречались в лесу с партизанским отрядом, командиром которого был товарищ Гурьянов, председатель Угодско-Заводского райисполкома. Партизаны помогали нам выполнять боевые задачи, а наша группа давала им продовольствие, оружие. Было очень жаль, когда, освободив вскоре Угодский Завод, узнали, что за несколько часов до этого израненный Гурьянов был предательски выдан в руки фашистов и повешен перед зданием райисполкома.
В декабре дивизия перешла в наступление. Солдаты шли пешком. Боеприпасы, продовольствие, станковые пулемёты и миномёты везли на санях.
Прорвав оборону немцев у посёлков Рыжково и Маринки, наши подразделения почувствовали свою силу и слабость противника. Преследуя врага, начали навязывать ему один бой за другим. Немцы жестоко сопротивлялись, при отступлении старались как можно больше причинить вреда нашей стране: жгли и разрушали всё подряд, убивали ни в чём не повинных женщин, стариков и детей.
Видя все эти зверства фашистов, наши бойцы стремились отомстить врагу. Они проявляли беззаветную храбрость и выносливость.
Так было, например, при освобождении сёл Подчервино и Лаптево. Десять суток не отдыхавшие и даже не раздевавшиеся, мы в два часа ночи, когда немцы нас уже не ожидали, обошли противника с флангов и захватили деревни. Застигнутые врасплох, фрицы выскакивали на улицу в одном белье, тут же находя себе смерть. В этом бою было убито около 70 немцев, 20 захвачено в плен. В наши руки попало много оружия и боеприпасов, кухня с горячимзавтраком, другое имущество.
А бой за Калиновку? В этом бою особенно отличился командир взвода грузин Габидашвили. Когда был убит пулемётчик, он заменил его. Перерезав путь для отхода, Габидашвили так мастерски и увлечённо косил ряды отступающих немцев, что и не заметил, как его засёк вражеский снайпер и смертельно ранил.
Во время атаки тяжело был ранен солдат Муравьёв, родом из Мордовии. Несмотря на ранение, истекая кровью, он продолжал вести огонь из ротного миномёта.
Когда после боя я подошёл к Муравьёву, он только успел сказать: «Напиши моей старушке, что я честно погиб за Родину».
Просьба старого солдата, конечно, была выполнена.
И ещё один боевой эпизод. Наша рота, которой я командовал, преследовала немцев, отступающих из Малоярославца. Как-то мы, выбив оттуда противника, заняли хутор Немцево. В хуторе были большой барак и два амбарчика. Жители хоронились в погребах, выкопанных под вековыми тополями. Не успела рота расположиться в Немцево, как противник, разведав о том, что нас немного и что у нас нет тяжёлого оружия, начал контратаковать силами до двух poт. Контратаки эти поддерживались огнём миномётов. Пришлось обороняться. Используя проёмы окон, стволы деревьев, холмы погребов, мы стали отражать атаки врага. А он наседал всё яростнее. Миномётным огнём в щепки разметало барак, в котором находился наш перевязочный пункт. Все раненые, кто только мог держать оружие в руках, сражались стойко и смело.
К концу дня мы уже отбивали пятую атаку немцев. Силы таяли, а подмоги не было – нас отрезали с тыла. Учитывая сложившуюся обстановку, берегли боеприпасы, старались продержаться до темноты. Вот в роте остался один пулемётчик. Остальные погибли или тяжело ранены. Последнюю атаку противника отражали с критической дистанции, подпустив его на расстояние 50 – 60 метров. Это давало возможность бить фрицев наверняка, без промаха.
Наконец, наступило затишье. Враг выдохся. А часов в семь вечера к нам на подмогу пробилась вторая рота. Командовал ею лейтенант Лагутин. До рассвета оставались в хуторе. Утром подсчитали убитых немцев: их было 140. Подобрали 72 немецких автомата, 40 винтовок, 5 миномётов. Конечно, мы тоже понесли большие потери. Из 70 бойцов осталось только 26. Но никто из нас не дрогнул, все сражались насмерть – и выстояли…»
После войны офицер запаса Михаил Константинов трудился мастером ДСУ-4.
Надежда Лавритова