Родился Иван Григорьевич в крестьянской семье 13 июня 1910 года, на Украине. Окончив семь классов в Драбовской школе на Полтавщине, поступил в сельскохозяйственный техникум в городе Золотоноша, а затем в Харьковский сельхозинститут на агронома. Иван очень красиво рисовал, играл на бандуре. После получения диплома был направлен в посёлок Молжив Агаповского района, где работал директором совхоза.
Когда началась Великая Отечественная война, Иван Григорьевич решил уйти на фронт, но его как востребованного специалиста не отпустили. Тогда он уволился с работы и устроился в банно-прачечное предприятие плановиком. Оттуда ушёл на фронт.
Воевал во 2-м Прибалтийском фронте под Белой Руссой и Невель. Был командиром танковой части Nº234. В одном из боёв был ранен, осколок танковой брони застрял в печени (с ним он прожил 13 лет). Лечился в Челябинском госпитале.
Из наградного листа медалью «За Отвагу»
Награждаю командира орудия 1 танковой роты гвардии старшину Мачуга Ивана Григорьевича за то, что в бою под Симоново 28.11.42 г. огнём своего орудия уничтожил ПТО противника, 5 дзотов, 7 блиндажей, склад с боеприпасами и до 10 солдат и офицеров противника. Тов. Мачуга является отличником боевой подготовки. Награждён знаком «Отличный танкист».
После выписки из госпиталя Ивана Григорьевича направили в учебную часть – передавать опыт молодым танкистам.
В 1943 году был награждён медалью «За отвагу», в 1945-м – медалью «За взятие Берлина».
В августе 45-го Иван перевёз семью на Украину. Работал главным агрономом машинно-тракторной станции в Драбово Полтавской области (ныне Черкасская область). В 1946-м и 1949-м родились ещё двое деток.
Как члена КПСС Ивана Григорьевича направляли восстанавливать разрушенные войной МТС. Как только наладит работу, его отправляли дальше. Так, в 1950 году отправили в Станиславскую (ныне Ивано-Франковскую) область, Жовтневый район, село Маринополь на Западной Украине организовывать МТС. Люди там никогда не видели ни трактора, ни комбайна и собирались всей деревней, чтобы посмотреть на это «чудо».
Иван Григорьевич Мачуга был в одном лице и агроном, и инженер-механик, и директор. Там же обучал молодых владеть техникой.
Жить было очень тяжело и опасно. Много неприятностей доставляли бандеровцы, которые не раз совершали облавы, выводили из строя технику, убивали людей, которые решили работать в колхозах и совхозах.
В 1956 году по призыву партии Иван Григорьевич взял самый отсталый колхоз Горохолино, Богородчанского района Станиславской области. Вот как рассказывала об этом сестра нашего героя Варвара Григорьевна:
— В числе тридцатитысячников Иван поехал в западные области Украины, работал агрономом. Было нелегко: нужда, разруха, а у него самого в семье шесть человек. Состояние здоровья оставляло желать лучшего: в теле ещё с войны засели осколки, рана на спине гноилась все эти годы. Не скинув шинели, он «тянул» местное население к лучшей жизни.
А каким оптимизмом были наполнены письма брата к нам! Он верил, что в Прикарпатском крае настанут светлые дни…Тридцатитысячники — передовые работники предприятий и организаций, партийных и советских учреждений, направленные компартией Советского Союза в деревню в 50-х годах для руководства экономически слабыми и отстающими колхозами с целью подъёма колхозного производства в стране.
17 октября 1957 года осколок вышел сам. Но почки не выдержали, отказали сразу обе. Умер Иван Григорьевич 18 апреля 1958 года. Ему было всего 48 лет.
Но вот память о нём осталась у жителей села надолго. Вот что рассказывали они спустя десятилетия местному журналисту Т. Клебан. 
М. А. Чедзик, бригадир второй полеводческой бригады колхоза «Дружба»:
«Его нам привезли. Как сейчас вижу битком набитый верхний Горохлинский клуб. Он стоял на ногах, шумел, кричал: — Не будем выбирать!
— Не знаем мы его!
— Не нужно нам чужого человека, имеем свои кандидатуры!»
Долго пришлось переубеждать горохлинцев в том, что нет сейчас в их селе человека, который мог бы взяться за руководство наполовину разрушенным колхозом, что избрать И. Г. Мачугу, классного агронома МТС, – единственный правильный выход. Несколько дней подряд собирались люди на собрание и расходились ни с чем.
Наконец сдались. Не потому, что их переломили, что они поняли как надо, а потому, что в то время другого выхода не было. Надо сказать, очень быстро возбуждение, которым были переполнены горохлинцы, исчезло. Пропали неприязнь, недоверие к чужому человеку.
Появились наилучшие людские отношения, которые мы пронесли через десятилетия. Их Иван Григорьевич Мачуга сумел заслужить за необычайно короткий срок — всего за два года. Более ярко это высветилось тогда, когда его не стало.
Перед моими глазами всегда одновременно встают две картины: поднятый на «дыбы» Горохлинский клуб и поток людей за гробом Мачуги, которому не видно конца. Надо было быть таким необычайным человеком, чтобы так быстро повернуть людей к себе, которые были против него».
«Зашёл он в сарай, присел отдохнуть и стал внимательно смотреть за моей работой. Я девочкой была, что пришла после семилетки в колхоз. Дали мне присматривать стельных тёлок, — вспоминает одна из жительниц села. — Была среди них одна, что никто и подойти не мог. Ну, думаю, не справлюсь с тобою – не я буду. Украла у конюхов полведра овса (каждый грамм корма был на учёте), поставила перед телицей и ну радоваться. За этой работой и застал меня Иван Григорьевич. Смотрел, смотрел, а потом спокойно так говорит: «А ты ко мне, девочка, со слезами придёшь». Посмотрел с болью и ушёл. Смотрела я ему вслед и никак не могла понять смысла сказанного. Только вот растелилась моя телица, а без еды её уже не выдоить, а что дать три раза в день, когда такая беда с кормами? Пошла со слезами к Ивану Григорьевичу. «Говорил я тебе, дитятко, что придёшь ко мне. Не плачь. Не твоя то вина. Зоотехника нет у нас – это беда. Но придёт время, что и зоотехника мы заимеем. Обязательно придёт…» И сказал Иван Григорьевич выдавать мне кукурузную муку. Вот так к каждому поступку человека, даже ошибочного, даже недоброго, он относился вдумчиво.
«Почему нет в поле?» — спрашивает как-то Иван Григорьевич у моей сестры, звеньевой О. Ф. Гедзик.
«Почему нет? Картошку собирают». «Оленька, проси их, чтобы в колхоз вышли, проси. Дома меньше работы, здесь утром или вечером справятся. А мы же пропадём…»
Передала звеньевая всё, что сказал председатель, и женщины все как одна послушались его. И так не один раз. Потому что никогда ни на кого Иван Григорьевич не крикнул. Как мог заботился о людях, благодарил их за нелёгкий труд.
Не знаю, где нашёл председатель немного подсолнуха (семечек). Вызвал меня и говорит: «Бери себе в помощь девочку и поедете в г. Станислав масло бить. Надо хоть что-нибудь людям дать, нелегко им живётся».
Поработали мы с О. М. Милицей около недели в областном центре и привезли домой бочку пахучего подсолнечного масла. Каждому выдавали его по 1,5-2 кг, и люди радовались как чему-то бесценному. И не только в подсолнечном масле было дело, хотя очень туго было с продуктами. Мы впервые почувствовали, что о нас заботятся, о нас думают. Во время председательства Ивана Григорьевича в селе возродилась культура. Каждое воскресенье было людно возле клуба, того клуба, который так шумел против его избрания председателем. И сам Иван Григорьевич всегда был среди сельчан. Сидел с пожилыми мужиками на скамейке, слушал их, кивал головой. Я тогда и не задумывалась, почему Иван Григорьевич попеременно сидит. И никто не мог подумать, что он так скоро от нас уйдёт…»
О.Ф. Борищак, пенсионер, бывший заместитель председателя колхоза, о хозяйствовании И. Г. Мачуги свидетельствует такой факт: «Люди оставляли работу в городе и шли работать в колхоз. Вернулись, например, в колхоз, в село Д. О. Кудляк, М. И. Халак. Потому что намного лучше стало жить нам. По два килограмма зерна на трудодень начали получать колхозники. И это потому, что в хозяйстве впервые посеяли лён. Большие прибыли дала колхозу эта культура. После этого такого урожая льна не помню. Высокий, чистый, ровный. Целыми семьями шли его брать, тёрли в три смены. А полотно — стой и удивляйся — шёлк.
Не пропали даром бессонные ночи председателя, которые часто проводил в конторе за столом. Думал. А как прислушивался к рекомендациям старших, часами разговаривал с ними, расспрашивал, где какие земли, как родят. Он всегда был там, где кипела работа. Больной без машины.
Сколько планов у него было! За два года на месте старой конюшни успел построить большой четырёхрядный коровник. Люди шли зариться, потому что не видели ещё такого строения. Особенно врезалось в память вот что. Строение находилось на месте, где стоял неизвестно кем поставленный крест.
«Узнайте, чей крест, — обратился ко мне Иван Григорьевич. — Пускай себе перенесёт в другое место. Вот как относился он к людям, их чувствам!»
Не успел Иван Григорьевич завершить задуманного. Но успел сделать главное — посеять в людские сердца веру в добро, человечность, правду. Вечная память воину и сеятелю!
Надежда Лавритова
