Они тогда не понимали всю трагичность событий, но сапог войны, растоптавший их семьи, оставил след в их судьбах навсегда.
– Мой папа Иван Максимович Кочнев до войны работал в леспромхозе столяром, – рассказывает жительница Агаповки Валентина Ивановна Осовских. – У нас была большая дружная семья. Но в 1941 году он ушёл на фронт, оставив нас, пятерых детей, на мамины плечи. А уже в 42-м пришла бумага: пропал без вести под Сталинградом. Я его не помню – мне было всего три месяца, когда его призвали, но я благодарна ему за подаренную жизнь. Конечно, мне не хватало отцовского плеча, к которому я могла бы прижаться, я не могла обнять, поцеловать отца, почувствовать его поддержку. Мы росли обездоленными… Бабушка с дедушкой умерли рано, помощи ждать было неоткуда, вот и карабкались по жизни как могли… Мама работала на трёх работах, тянулась из последних сил, чтобы мы не умерли с голоду, учились, смогли встать на ноги. В школу ходили за три километра, учебники носили в тряпичных сумках с одной лямкой через плечо, которые сшила из лоскутков мама. Уроки делали при свете керосиновой лампы. Несмотря ни на что, мы справились со всеми невзгодами, выжили, получили образование, у всех дети, внуки, правнуки уже. Мамочки уже давно нет в живых, но я безмерно ей благодарна: на хрупких женских плечах она вынесла столько тяжестей, но не бросила нас на произвол судьбы, не обозлилась, не очерствела душой и нас научила доброте. Низкий поклон нашим родителям.
Судьбы детей погибших защитников Отечества во многом схожи: холодное, голодное и обездоленное детство. Вот и Зинаида Штырляева, бессменный председатель районной общественной организации «Память сердца. Дети погибших Защитников Отечества», рано осталась без отца: Семён Семёнович Жабин пропал без вести при форсировании Днепра.
– Я родилась в селе Дружное Варненского района, в большой и дружной семье Анастасии Афанасьевны и Семёна Семёновича, была пятым ребёнком. А младшая Ниночка родилась в 1943-м, – делится воспоминаниями Зинаида Семёновна. – Отец и старший брат Пётр ушли на фронт. При форсировании Днепра папа, как было написано в официальном извещении, пропал без вести. Уже позже мама узнала: он написал письмо, где сообщал, что идёт в бой, и если останется жив, обязательно даст весточку. Однако его однополчанин письмо отправить не смог и «пустил на самокрутки». Не раз был на волосок от гибели и Пётр, служивший танкистом. В боях за Кёнигсберг в его танк попал снаряд, экипаж был буквально погребён под слоем земли. Немецкая женщина Эмма, увидев, что парень ещё жив, откопала его, выходила и отправила в часть… А ещё помню, как мы по очереди носили одни ботинки, мечтали поесть досыта и собирали ночью колоски…
Дети есть дети, совершать свои «набеги» незамеченными им не удавалось, и одна особо бдительная женщина докладывала о происходящем председателю колхоза. Он обещал разобраться и пошёл к Анастасии…
– За колоски тогда сажали, – говорит Зинаида Семёновна. – Не знаю, что было бы с нами тогда. Но председатель всё видел, всё понимал и, придя к нам, говорил: «Спрячьте свои зёрнышки. Не ровен час, нагрянут с обыском». Трудно нам было, но ещё труднее матерям. Помню, у нас была корова Майка. Вот мама прижмётся к ней, а слёзы из глаз катятся. «Мам, ты плачешь?» – спрашиваю. – «Нет, – отвечает она. – Просто в глаз соринка попала». После окончания войны Пётр вернулся домой и взял на себя все заботы о семье. После учёбы в Москве его отправили на Украину. Помню, он купил мне и сестре шубки из кроличьего меха. У меня была серая, у Нины – коричневая. Ой, как нам хотелось пройтись в них по улице! Лето в разгаре, жара, а мы идём босиком, но в шубах. Пришли в магазин, стоим. Взрослые заходят – улыбаются… Тяжело было всем: и взрослым, и детям… Поэтому я считаю своей задачей сохранение памяти о героическом подвиге советского народа в годы Великой Отечественной войны, сохранение исторической правды. Память сердца не должна угаснуть.
